Одиночное плавание к острову Крым - Наташа Труш

Ну, вот! Два часа чистого времени ушло на переход границы. Марина посмотрела на часы. Если будет поторапливаться, то к обеду в Донецк приедет.

Едва она съехала с виадука, как под мостом попала в поле зрения местного гаишника. Если по-местному, то «даишника», так как у них не ГАИ, а ДАИ – Державна автоинспекция.

Инспектор, как дядя Степа, здоровенный ломоть, кудрявый, как юный Пушкин, козырнул ей и расплылся в улыбке. В документы ее лишь глазом для порядка глянул. Что смотреть-то, если ее только пять минут назад через границу пропустили. На самом деле, ему просто потрепаться хотелось, «за Россию» спросить, про цены на бензин в Питере и какие пенсии бабкам дают.

Поговорили душевно. Марина заодно спросила, как ей правильно на трассу «в ДонецЬк» рулить.

Ось щаз пид виадук, и все прАмо и прАмо!

Но навигатор показал направо, и она повернула, как велел ей прибор. Ее унесло к развилке, откуда можно было вернуться к пограничному переходу или в Харьков. Покрутившись по дороге, она минут через двадцать снова вынырнула перед виадуком, где загорал на солнышке ее недавний знакомый, кудрявый, как русский поэт, только теперь уже в компании целой бригады ДПС.

Увидев Марину на ее приметной машинке, даишник улыбнулся русской туристке полной обоймой крупных, как кукурузные зерна, зубов, растопырил руки, словно свою старую знакомую встретил, и пошел навстречу:

Ну, куда ж вы повертали??? Я же ж вам казав – прАмо, а вы направо – на ХарькИв повернули!

Да вот, навигатор наврал что-то! – Марина тоже улыбнулась в ответ, а краем глаза увидела, как напряглись дэпээсники.

А даишник, видать, и рад был покрасоваться перед друзьями. Он чуть не по пояс влез в машину через окно, заполнив собой все Мотькино пространство, и дыша в лицо его хозяйке луковым духом, спросил игриво:

Куда ж вы, барышня, повертали не туда?! Я вам казав – прАмо! А вы?!! От щаз поедете, и николы не сворачивайте, только прАмо. Там указатель будет на ДонецЬк. А направо – то это как раз на ХарькИв!

Марина поблагодарила его еще раз, с трудом вытолкала из машины, и помахала приветливо. Даишник изобразил ей в ответ что-то похожее на воздушный поцелуй, помахал полосатой палкой: «ПрАмо!», и, хитро ухмыляясь, пошагал к своим коллегам, которые с любопытством смотрели вслед Мотьке. «Сейчас, наверное, нагородит небылиц про наши с ним шуры-муры-амуры!», – со смехом подумала Марина, вдавливая посильнее педаль газа.

До «ДонецЬка» оставалось каких-нибудь 70 км, когда она поняла, что телефон ее на территории Украины молчит, как партизан, не просто так, а по поводу. Не в роуминге оказался! Забыла! Стало быть, ждать звонка от соседа уже не стоит. Но самое противное, что ей же нужно было как-то с донецкой подружкой Наташкой Стрелковой связаться. Купить пакет местной связи на трассе оказалось делом бесперспективным. Попросить у кого-то трубку на минутку – верх нахальства.

Марина заметила такую странную вещь: местные жители буквально не выходили из эфира. Видимо, тариф был какой-то халявный у абонентов, позволяющий вести непрекращающиеся переговоры с друзьями и подружками. У торговцев на придорожном рынке, у буфетчицы в кафе, у контролера в туалете – у всех возле уха был мобильник. Вот жаль, третьей руки нет у человека. Она б не пустовала!

Марина, привыкшая общаться по телефону лаконично и четко, не уставала удивляться, слушая, как полуголые барышни в шлепках на босу ногу с облупившимся ярко-малиновым лаком на ногтях ног и рук, лениво цедят в трубку. Текст у всех был почти одинаковый:

И шо он? А ты? А он? А она шо, дура совсем??? Не, я тя не понимаю! А он шо? И? Ой, мама дорогая!!!

А молоденькие мамашки с колясками трепались про то, как «кроха дитятко» вчера сказал «мама», а муж спорит, что «папа».

Не, он мне будет шо-то доказывать! «Папа! Да «папа» дети только после «мама» начинают понимать! А он мне доказывает!!! Слышь, чуть не до драки! Шо?! Та помирилися, конечно! Да, ты ж знаешь, одеяло помирит! Га-га-га!!!

Марина присела за круглый столик у летней кафешки, вытащила из сумочки синенькую бумажку достоинством в пять гривен. Не очень понимая, много или мало это, она положила денежку под нос конопатой девице, которая на ее глазах тянула телефонную резину ни о чем, и решительно сказала:

Будьте добры, один звонок с вашего телефона, всего две минуты, по Украине!

Девица услышала ее. Прошуршала «Я тебе перезвоню!», цапнула бумажку, которая мгновенно исчезла где-то в складках красивой, белой, как хлебобулочное изделие из дрожжевого теста, груди, не умещавшейся в глубоком вырезе пестрой кофточки. Видать, нормальная плата за две минуты разговора! – и деловито спросила:

Номер говорите!

Марина продиктовала Наташкин номер, и через секунду услышала родной голос. Наташка зачирикала, как всегда, но Марина ее погасила аккуратно:

Натик, я в семидесяти километрах от тебя, но я вспомнила, что не знаю твоего домашнего адреса! Да! Записываю! ОК! Жди, я скоро буду!

Донецк показался Марине городом культурных водителей. Ее везде пропускали, одобрительно подмигивали фарами, приветствовали. Правда, «украинскому глобусу» эти нежности были по барабану: навигатор все так же опаздывал с сообщением о нужном повороте. Да еще и прочитать толком не мог набранную латинницей наташкину улицу Щетинкина. В итоге по Донецку Марина наездила чуть не сотню километров, так и не найдя нужного адреса. Да еще и в одном месте, проскакивая перекресток, не разглядела за ним ямку, в которой Мотька подпрыгнул, а вместе с ним подпрыгнул чемодан, сумка с подарками, бутылка с водой и …ведро с грибами. Приземлилось оно не очень удачно, и в салоне больше, чем нужно, запахло соленьями. Часть белых проскользнули в щель между тарелкой и краем ведра и расползлись медузами на коврике.

Черт! – Крикнула Марина в сердцах и стала искать место у тротуара, чтобы по горячим следам убрать грибной беспорядок, а заодно и справиться у горожан: надо ж было как-то добираться до этой засекреченной улицы Щетинкина.

Ей повезло. Какой-то дядя на остановке не стал махать крыльями, посылая ее на все четыре стороны, а сказал:

Сейчас подойдет маршрутка номер «11», вот за ней вы и поезжайте! Кольцо у нее там, прямо на рынке, а рынок – на Щетинкина. Какой дом вам нужен? 17-й? Он у рынка и есть.

Марина дождалась 11-й маршрутки, пристроилась ей в хвост, и порулила потихоньку. Не прошло и десяти минут, как показалась та самая улица, а за ней и тот самый дом, что ей был нужен. Только она высунулась в окно, чтобы спросить у мужиков, дувшихся в палисаднике в домино за колченогим столиком, про нужную ей парадную, как чуть не оглохла от радостного визга:

Маришка! Родная моя! Наконец-то, а я уже три часа гуляю, тебя высматриваю!

Натаха Стрелкова вытащила ее из машины, и принялась душить в своих могучих объятиях.

Когда улеглись страсти, и подруги угнездились наконец за крохотным столиком в игрушечной кухне Наткиной квартирки в «малосемейке», розовая от ванны Маринка, тяпнув по случаю нежной долгожданной встречи «пять капель» чего-то украинского народного коричневатого цвета, спросила тихонько:

Тусь! Ну, как ты тут…?

Наташа Стрелкова когда-то тоже жила в Питере, а познакомились они в роддоме: Наташкина Женька и Маришкин Гошка родились в один день и почти в один час. Счастливые мамаши лежали рядышком, отходя от того сумасшествия, которое только что произошло с ними, а на одном пеленальном столике причмокивали крошечными губами две розовые куклы с крепко зажмуренными глазками.

Сын? – Спросила Наталья.

Сын, – ответила Марина.

А у меня девочка!

А муж хотел мальчика?

А муж хотел хоть кого-нибудь… Он у меня не так молод, поэтому боялся, что вообще детей не будет, и вот… такой подарок.

А за окном больничной палаты плавился первый июньский день и по истертому линолеуму передвигался от стены к стене солнечный квадрат. Когда сегодня утром у них «все началось», солнышко даже не заглядывало в окно, а сейчас переползло на другую сторону. Сколько же это часов прошло?… Какой долгий день! Такого в жизни у Марины еще не было. Словно растянутый до ста часов…

Натуся!!!! – Раздалось за окном.

Наталья встрепенулась и поднялась на локте. Крик за окном повторился.

Левушка… Ну, как я ему отвечу?! – Наталья чуть не плакала.

Муж?

Муж! – Наташка просияла. – Знаешь, какой он?! Необыкновенный… А твой? Уже знает?

Марина резко дернула головой, отвернулась к стене. Она молчала. А Наташка тихонько сказала:

Извини.

Потом их перевезли в обычную палату, где, кроме них была еще одна молодая женщина. Вообще-то женщинами они себя не чувствовали. Девчонкам по 20 лет! Но в роддоме всех называли «женщинами». Ну, «женщина» так «женщина»!